Адальгиса работала в кабаре с 20 лет. Она любила петь, танцевать и хвасталась всем, что познакомилась и с актерами, которые впоследствии стали знаменитыми. Все делали ей комплименты, потому что у нее был красивый голос и телосложение, которое, как она сама говорила: «не зря, но я всем вскружила голову». Она была очень искушена в одежде и всегда говорила, что, как только война закончится, она, наконец, сможет начать покупать новую одежду и следовать моде того времени.

Эти же сцены она всегда вспоминала, сидя, свернувшись в простынях, на ортопедической койке четырехместной палаты ОГА, где она два года лежала в больнице, потому что «не могла больше быть одна». — Но ты не можешь ходить? Почему бы тебе не встать?» Адальгиса делает жест, понижая голос, и просит собеседника подойти немного ближе. «Давайте говорить здесь тихо, даже у стен есть уши. Видишь ли, я всегда одевалась определенным образом, ты не представляешь черт знает что, но ни разу ни волос не на месте, ни пятнышка на платье... тут меня заставляют одеть в спортивный костюм, потому что говорят, что это так. более удобный. Но кому это удобнее всего? Для них. Я ношу спортивный костюм, и думаю, что тот, что на мне, даже не мой, я говорил, я никогда в жизни не носил спортивный костюм, он мне никогда не нравился, и я даже гимнастикой никогда не занимался, Я уже довольно много двигался во время танца.

Здесь, правда, все в комбинезонах, мужчины и женщины, иногда стригутся так коротко, что даже с трудом узнаешь пол человека. С костюмом мы все одинаковые, в армии я явно не служил, а тут хуже казармы. Я никогда не принимаю посетителей, но так лучше, потому что мне было бы стыдно, если бы меня увидели в таких условиях. Я бы хотела надеть элегантное платье и выйти на прогулку по городу». Сколько стоит государству, обществу заставить пожилую женщину хорошо одеваться?